Мгновение - и всё меняется. Так всегда было с ним - никогда не знаешь, что случится в следующий момент, ударит ли он тебя, поцелует ли или просто развернётся и уйдёт. И эта непредсказуемость привлекала, захватывала, все другие отношения после Геллерта казались скучными и лишёнными смысла. Только с ним она когда-либо чувствовала себя живой. Сначала - потому что глупо и наивно влюбилась, словно маленькая девочка. Теперь - потому что дико ненавидела всей душой, ненавидела каждое прикосновение, ненавидела его страстные поцелуи, ненавидела руки, которые проникали под одежду и брали, что хотели, будто бы Лэйна полностью принадлежала слизеринцу. И конечно же стонет она от ненависти, МакЛинет ни за что не признается себе, что ей нравится то, что происходит. Она царапает парня, пытается отбиться, но скорее просто чтобы он ещё сильнее давил на неё, чтобы взял её ещё грубее. Гриндевальд всегда сводил ученицу Рейвенкло с ума, но в данным момент она просто не соображала, что происходит. Как же ей стыдно будет, когда всё закончится, как же Лэй будет себя корить за эту непозволительную, но такую сладкую слабость. Блондин, наконец, берёт её, француженка сдавленно кричит,запрокидывая голову. Она ждала этого так долго, ночами мечтая о том, чтобы он пришёл и сделал с ней всё, что захочет. Но это были просто бессознательные мечты, МакЛинет никогда не думала, да и гордость не позволяла ей желать этого, что её заветное желание сбудется, пусть даже так, грубо и внезапно.
Он вдруг останавливается, глядя ей в лицо. Лэйна всё ещё удивлена, ей даже немного страшно, но что-то есть в глазах слизеринца такое, что не оставляет ей никакой возможности сопротивляться. Даже мимолётное воспоминание о том, что она помолвлена, уже не имеет значения. Да, француженка всегда и полностью принадлежала только Геллерту, сейчас он берёт лишь то, что по праву его, она с удовольствием в данный момент отдаст ему то, что он захочет, даже ненависть почему-то отходит на второй план. Лишь бы Гриндевальд продолжал, лишь бы до последнего оттягивал момент, когда всё закончится и её снова будет сжигать только ненависть вперемешку со стыдом. Лэй тянется и, обвивая шею парня, теперь уже сама впивается в него разбитыми губами, проникает языком в его рот, заставляя почувствовать солоноватый привкус её собственной крови. Только разочек, всего один раз, всего на мгновение, а потом всё снова встанет на свои места.

Ей не хватает воздуха. Такое ощущение, будто Геллерт вот-вот отберёт у француженки последний вздох. О, это будет прекрасная смерть, сладкая смерть, смерть в объятьях Гриндевальда - это всё, чего Лэйна хочет в данным момент. Он продолжает движение, грубо вторгаясь в МакЛинет, заставляя её кричать и метаться, словно ведьму, объятую огнём. Боль смешивается с удовольствием, делая всё острее. Остальные детали кажутся такими мелкими - помолвка, школьный кабинет, мимо которого может пройти кто угодно, разорванная одежда. Разве Лэй может замечать всё это, когда Геллерт рядом? Он сводит её с ума. Снова. Грудь как будто бы пронзает раскалённым железом. Как же МакЛинет ненавидит блондина. Как же она ненавидит его за то, что всё ещё, кажется, любит. И момент оттого слаще, что Лэйна на время перестаёт бороться с собой, поддаваясь ощущениям, двигаясь Гриндевальду навстречу, насколько может, выгибаясь, подставляя шею и грудь его губам и рукам, произнося его имя вместе со стонами.
Всё заканчивается быстро. Геллерт изливается в неё и почти сразу же отпускает. Как она удерживается на ногах для самой француженки остаётся секретом - тело ноет, колени подкашиваются, набухшая грудь болит от терзаний, быстро вздымаясь и опадая, на губах привкус чей-то крови - то ли его, то ли её. Лэйне всё ещё не хватает воздуха, но, кажется, слизеринец решает совсем её добить.
- Я люблю вас, мисс Лэйна Маклинет. Не нужны мне другие женщины, ни одна из них даже мизинца вашего не стоит. В этом я готов поклясться, ни одна из них не станет моей женой.
Если бы Геллерт ударил её, было бы не так больно. Неужели, он всё ещё издевается над ней? У этого человека вообще есть сердце? Хотя, возможно, он думает сейчас совсем другим местом. Блондин хочет Лэйну, это и так понятно, но чтобы любовь? Ха! Девушка наконец-то жадно глотает воздух - кажется, на время признания она вообще забыла, как дышать. И вместе с выдохом из её глотки вырывается хриплый смех. Сначала тихий, но он становится всё громче, перерастая в истеричный хохот. МакЛинет выпрямляет спину и направляет всё своё презрение к человеку, только что грубо оттрахавшему её, через испепеляющий взгляд. Наверное, это выглядит даже смешно - она сама позволила ему сделать всё, что он хочет, отыметь её у стены, как последнюю проститутку. Грудь её свободно трясётся от смеха и Лэйна даже не делает попыток заправить её обратно в корсет или хотя бы запахнуться. Сделано всё, что сделано, остаётся лишь попытаться сохранить остатки своего достоинства.
- Если вы думаете, месье Гриндевальд, что я хоть на секунду вам поверю, то вы глубоко ошибаетесь, - дыхание всё ещё учащённое, но голос уже звучит уверенно и громко. - Оставьте ваши лживые признания при себе, я не играю больше с вами в ваши игры. Я помолвлена с месье Блэком и собираюсь стать его женой. То, что только что произошло навсегда останется на моей совести, но я умею учиться на собственных ошибках, так что подобное больше не повторится никогда, - слова должны быть ножами, впивающимися в тело блондина и проворачивающимися в его плоти. Лэйна твёрдым, насколько это возможно на ватных ногах, шагом переходит через комнату и поднимает свою палочку, засовывая её обратно в тайный кармашек в складках юбок. - О, и я очень рада, что ты сгниёшь в одиночестве, потому что только этого ты и заслуживаешь за то, что ты сделал.

Лэйна даже не вскрикивает, когда слизеринец вновь атакует её, прижимая к стенке. Но на этот раз, он, похоже не собирается упиваться соитием с ней, нет, Гриндевальд только разглагольствует с присущей ему горячностью. О, Небеса, если бы ситуация была другой, МакЛинет пошла бы за ним на край света. Когда Геллерт говорил, он гипнотизировал собеседника. Чаще всего своей обольстительной улыбкой и интригующим блеском в глазах. Но сейчас он резал, терзал Лэй каждым своим словом, подобно хорошему оратору, который может ввести толпу в экстаз и заставить её делать, что угодно. Уж лучше бы блондин снова взял француженку, чем держать просто так, так близко, но касаться лишь руками. А затем Геллерт и вовсе отпустил девушку, но по его взгляду, Лэйна поняла, что делать попытки убежать бессмысленно, поэтому осталась стоять как есть, вспомнив всё-таки про корсет и торопливо застёгивая крючки наощупь. МакЛинет не могла оторвать взгляда от слизеринца. Зачем он поступает так снова? «Потому что он подлец и последний кусок дерьма» - подсказывала ей ненависть. И всё же его слова ковыряли душу девушки, как ковыряют засохшую рану. Как это странно, Лэй и не думала, что у неё осталось что-то светлое, что может заглушить ненависть и боль. Что-то большее, чем она сама. Француженка так долго подавляла это, говоря себе, что любовь переродилась в ненависть. Но всё было совсем-совсем не так. И девушка снова вступила в борьбу с самой собой.
- Зачем тебе это? Зачем снова вешать лапшу мне на уши? Неужели тебе не хватило одного раза, когда ты разбил мне сердце, предал и унизил меня?! Ах, как было бы хорошо, если б тогда Авада Кедавра попала в цель! Счастье! – Лэйна снова захохотала. – Ты видел когда-нибудь, чтобы представители чистокровных семей выходили замуж по любви? Так просто не бывает. Конечно, это всё спектакль. Но я, по крайней мере, выбрала себе жениха, который принесёт мне пользу. Ну а ты? Если даже хоть на мгновение представить, что всё, что ты сейчас плетёшь не пустой звук. Что ты можешь мне дать? И как я могу тебе верить? Откуда мне знать, что это не ещё одна твоя жестокая шутка?

Слова вылетали из его рта, а Лэйна мысленно хватала их и разрывала на части. Он лжёт, он всегда лжёт. По какой-то немыслимой причине Гриндевальду нравится, как француженка корчится, будто рыба, которую выбросили на берег. Ну уж нет, такого удовольствия она ему не доставит. Это он должен сейчас гореть изнутри, не Лэй. Это он должен разрываться на сотню маленьких частей, подавляя тёплые чувства, засовывая их глубоко внутрь.
- Мне плевать, чем занимается Блэк. Неужели ты ещё не понял? Я сделаю всё, что нужно, чтобы добиться своего. Я согласна даже на мужа, который ни разу не притронется ко мне после свадьбы! Мне нужна лишь его фамилия, сам Сириус меня нисколько не интересует. – Лэй поморщилась от слова «любимая», которое ударило её, словно пощёчина. Нет, это надо прекращать. – Опять же если всё, что ты говоришь, - правда, то я всё равно не та девушка, которая тебе нужна. Я не собираюсь жить семейной жизнью и рожать кому-то наследников. Я собираюсь идти своим собственным путём, не связанным ни с одним мужчиной, тем более с тобой. Мне не нужно твоё состояние, твои иллюзорные слава и власть. Я сама хочу добиться всего этого, собственными руками. А тебе… Тебе лучше никогда больше не вставать у меня на пути, - с этими словами француженка резко вскинула голову и посмотрела Геллерту прямо в глаза. Ох уж эти глаза, в голубом льде которых частенько копошились потусторонние силы. МакЛинет никогда не могла устоять перед его пристальным взглядом, в те моменты она была готова отдать всё. Родить ему маленьких белобрысых кудрявых наследников, осесть где-нибудь в большом доме и оставшуюся жизнь следить за хозяйством. Любить его, ждать его, когда он занимается своими делами, встречать, распоряжаясь домовыми эльфами. Если бы слизеринец попросил её об этом раньше, если бы не предавал, Лэйна могла бы согласиться. Страшно подумать, она могла бы согласиться! Но сейчас она обязана выдержать его взгляд, его просьбы, его слова. Выдержать и уйти, гордо подняв голову, отмахнуться от всего приношений слизеринца, разбить, раскрошить его мечты и втоптать в землю, так же как он поступил с её любовью. Всё ещё глядя парню в глаза, француженка сделала пару шагов вперёд, уперевшись в Гриндевальда почти вплотную. – А теперь пропусти меня.